Пожалуй, впервые Хана чувствует себя настолько одиноко. Глядя в серую стенку, она глубоко вздыхает и морщится - этот вздох отдаётся в теле ломящей болью. Она толком не обращала внимания на боль от ссадин и синяков, от прошедших переломов, когда была в команде. Когда Оверлорд рубился с Казино во что-то на приставке, когда Юна дышала в шею, когда Кинг поправлял на лице очки с эмоцией искреннего хладнокровия. Тогда не было так больно, не было так душно, не было так тоскливо и тошно на душе, что хотелось разбить эти бледные костяшки о металлический сгиб стен вокруг - вырваться, как птица из клетки, чтобы расправить плечи и полной грудью вздохнуть.

Хана тосковала. Не по дронам-камерам, не по больным вопросам на интервью, и даже не по Токки, просто на Гибралтаре ей всё чужим казалось. Ей, конечно, не составляло труда нацепить на лицо очередную маску, помахать рукой тем, кто её знает, а потом расписаться на открытке, просто... просто всё было сложно. Ей нужно было всерьёз обдумать всё то, что происходит, а это она себе могла позволить только сидя в своей комнатушке с ноутбуком на коленях. Ей, в общем-то, написывал Казино стоило только зеленому огоньку появиться под её аватаром в мессенджере - она бы могла давно уже уйти в инвиз и сделать вид, что её здесь нет и никогда не было, но она не могла так подводить своего друга. Поэтому на очередное «Как ты, детка?» Хана только отправляла свеже сделанное селфи в этой своей растянутой футболке с зайкой на груди.

Отчасти ей хотелось, чтобы Казино уже допытался до того, что она чувствует. Но он, как приличный друг, только смеялся буквами, передавал приветы и пинговал её в общем чате, откуда Юна поспешно ретировалась, стоило только Хане уехать. Её взгляд наткнулся на непрочитанное сообщение, - вернее, не целых ворох непрочитанных сообщений, - и всё от одного человека. Последнее датировалось неделей ранее - неужели, наконец, гордость заговорила? Почему-то, когда Хана смотрела на эти сообщения, ей хотелось злиться: к горлу подступал противный комок, она изгибала губы в гримасе обиды и мгновенно закрывала приложение. Сейчас же она осторожно подвела курсор и открыла это. Увидела это - длинный монолог в их переписке, задрожала губами и мгновенно закрыла ноутбук, несмотря на то, что сообщения всё же отметились прочитанными.

- Как-нибудь потом, - искренне пообещала себе Хана, зачесывая взбитую копну каштановых волос назад, - обязательно потом сяду, прочитаю... соберусь с мыслями и отвечу. Как же дерьмово ты поступила, Сонг, как же дерьмово, - горько отметила про себя она, свешивая с постели босые ноги, - она наверняка тебя ненавидит. Так по-своему ненавидит, что сдирает в кровь костяшки. Я бы тоже тебя ненавидела после такого. Очень сильно. Ты... ты такая дерьмовая девушка, такой дерьмовый друг! - Хана всхлипнула, с трудом не спрятав лицо в ладонях, а откровенно намотав сопли на кулак и зажмурившись - скупая слеза пробежалась по щеке, и Сонг мгновенно же её стерла, - не время раскисать! Соберись уже!

Сейчас Казино должен был сказать, что, кажется, в этой компании гиков и самоубийц Хана превращается в сумасшедшую, раз говорит сама с собой. Но в комнате было тихо: только собственное гулкое сердцебиение среди гробовой тишины.
Нужно развеяться. Иначе, правда, совсем никак. Ты такими темпами загонишь себя в могилу.

Она здесь почти никого не знала: почти половина месяца прошла с того момента, как Хана согласилась помочь Овервотч и уехала на Гибралтар, оставив после себя... только скупую записку. Две недели, а она всё ещё знает только доктор Циглер, которая брала у неё анализы и того добродушного учёного Уинстона, в остальном в голове у Ханы был белый шум, который откровенно мешал ей работать. И отдыхать тоже. Поэтому решение пойти развеяться пришло как-то само собой, Хана даже толком не задумалась над ним, только всунула босые ноги в носки и, крадучись, вышла из жилого отсека.

Оказывается, здесь не так уж и тихо. По крайней мере вечером и не в жилом отсеке: за столом несколько человек, а по телевизору шумят новости, в которые Хана не вслушивается - в печени сидит уже это телевидение. Но она так засматривается на сидящих и гогочущих от какой-то очередной шутки крупных мужчин, - один из которых был крайне похож на... гнома? - что путается в собственных ногах и, зацепившись носком за непонятную вещь, с царственным видом наворачивается на полу, растянувшись возле кожаного дивана.
  - Ну твою же! - в сердцах на всё том же превосходном английском выругалась она, с кряхтением оглянувшись назад и значительно округлив глаза, - молодые люди, - кашлянула она, обращая на себя внимание и сдувая со лба чёлку, - кто же ставит свой молот так, что каждый встречный-поперечный рискует сломать себе шею в коридоре? - она сверкнула глазами, поднимаясь и отряхивая колени, - теперь вы мне должны... - она замешкалась, наткнувшись только на пиво на столе, а затем сглотнула и продолжила: - кружку чая, иначе я буду жаловаться доктору Циглер на моральный ущерб!